Предстояло, увы, страшное разочарование. Во всех странах имелись реакционные элементы, всеми силами противодействовавшие еврейской эмансипации и даже теперь неохотно мирившиеся с ней. В конце XIX века уже невозможно было обосновать антиеврейские настроения религиозными предрассудками, как бывало прежде, и реакция приняла новую тактику. К иудаизму она относилась с насмешкой, но терпимо. Антиеврейское настроение было перенесено с религиозной на национальную почву. Антисемиты настаивали не только на том, что евреи относятся к особой расе (что, может быть, и верно), но что эта раса ниже других, что было явным абсурдом ввиду той роли, которую евреи играли в искусстве, литературе, науке, политике и общей жизни. Антисемиты утверждали, что евреев отличают низки', умственные способности, что они по своему физическому и интеллектуальному развитию стоят ниже арийцев, особенно принадлежащих к "тевтонский" или "нордической" расе - "лучшему цвету на древе человечества".
Движение в этой форме было обязано своим возникновением 1873 году, когда волна крупных спекуляций, начавшихся в связи с франко-прусской войной, закончилась неизбежным крахом, и негодование масс нашло козла отпущения в лице той части занимавшихся спекуляциями дельцов, которую можно было легко отличить от остальных. Некоторое время агитация ограничивалась бульварной прессой. Однако в 1878 году германский канцлер Бисмарк, пришедший к власти при поддержке либералов, сделал политический поворот: объединившись с реакционерами, он пытался безжалостно задушить демократическое движение. Евреи, обязанные своей эмансипацией либерализму, поддерживали его и дали ему не одного крупного лидера, но симпатия евреев к либерализму вызвала ненависть "Железного канцлера", и он, не задумываясь, обратился к древней тактике - валить все беды на головы евреев. Придворный проповедник Адольф Штеккер создал так называемый Христианский социалистический рабочий союз, который в действительности был реакционным и диаметрально противоположным лучшим учениям христианства. Основным пунктом его программы было ограничение еврейского "господства" в деловой, общественной и политической жизни. К движению охотно примкнули мелкие торговцы, опасавшиеся коммерческого соперничества евреев, аристократы, считавшие, что евреи посягают на их права, и даже ученые, радостно поддержавшие идею превосходства "тевтонской" расы над всеми прочими.
Так родилось антисемитское движение. В течение нескольких лет оно накапливало силы. Из типографий бесконечным потоком шли книги, поносившие евреев. Депутаты произносили в рейхстаге поджигательные речи. 25 апреля 1881 года канцлер получил от недавно организованной антисемитской лиги петицию, в которой среди прочего требовалось лишить евреев гражданских прав. Под этим документом стояли не менее 255 тысяч подписей. О том, чтобы открыто согласиться на такие требования в конце XIX века, уже не могло быть и речи, но власти без лишнего шума ввели ряд дискриминационных мер. Для евреев было практически невозможно (если только он не принимал крещения) стать офицером в армии, занять кафедру в университете или важный пост в государственном аппарате. Эти чувства нашли свое выражение в антиеврейских эксцессах в разных концах страны и нападках, которым подвергались лица с еврейской внешностью на улицах самой столицы. Не раз прусский рейхстаг возвращался к вопросу о лишении евреев гражданских прав. Нескончаемый ряд поджигательных статей все больше ухудшал отношения между евреями и их соседями.
Антисемитское движение не ограничилось Германией. Вскоре оно распространилось на Австро-Венгерскую империю, где в 1882 году в Тиса-Эсларе состоялся суд в совершенно средневековом духе по обвинению в ритуальном убийстве. В том же году в Дрездене открылся первый международный антисемитский конгресс, на котором были предъявлены совершенно дикие требования ограничить права евреев.
Даже Франция, родина еврейской эмансипации, оказалась заражена микробами антисемитизма. Здесь события достигли своего апогея в 1894 году, когда эльзасский еврей Альфред Дрейфус, капитан французского генерального штаба, был обвинен в выдаче военных тайн германскому правительству. В действительности все дело было результатом направленной против республики интриги, в которой были замешаны французские антисемиты и клерикально-монархические круги. Под аккомпанемент дикой антиеврейской кампании в прессе, на улицах, в парламенте, военный суд признал Дрейфуса виновным в измене. 5 января 1895 года Дрейфус, заявлявший во всеуслышание о своей невиновности, был публично на парижской площади лишен офицерского звания и сослан на Чертов остров отбывать пожизненное заключение. Впоследствии стало известно, что "бордеро" (список секретных документов), написанное якобы Дрейфусом и на котором базировалось все обвинение, было подделкой некоего майора Эстергази, прокутившего свое состояние и продавшего немцам французские секреты. Поднялся шум против осуждения невиновного, тон задала знаменитая статья Эмиля Золя "Я обвиняю". Франция разделилась на два лагеря - дрейфусаров и антидрейфусаров. Полковник генерального штаба Анри изготовил новые подделки, чтобы подкрепить обвинение, и когда это было раскрыто, покончил с собой. Однако только в 1899 году, когда к власти пришло более либеральное правительство, Дрейфуса привезли обратно во Францию для нового суда. Военный совет, заседавший в Ренне, опять осудил его, но приговор был столь явно несправедлив, что президент Франции помиловал осужденного. Позднее апелляционный суд отменил приговор, и невиновность Дрейфуса была провозглашена перед всем миром.
В западной Европе новое антисемитское течение в целом носило теоретический характер. В России не понимали тонкого различия между теорией и практикой. Значительная часть псевдоинтеллигенции стремилась все перенимать у Германии и отнеслась к новым Доктринам, как к последнему слову науки. 13 марта 1881 года был убит император Александр I, и этого было достаточно, чтобы реакционеры взяли верх: в течение нескольких недель на головы несчастных русских евреев обрушился ад.
Спор в корчме в Елизаветграде (Херсонской губернии) 27 апреля 1881 года относительно кровавого навета послужил предлогом для погрома. Весь этот и следующий день в городе бушевала ярость. На глазах бесстрастных жандармов иногда даже при содействии солдат местного гарнизона, творились невероятные зверства. Эксцессы стали распространяться повсюду, подобно лесному пожару. Наиболее крупные погромы были в Киеве и в Одессе. К осени на юге России произошло не менее 160 погромов. Вместо того, чтобы принять меры для наказания виновных, русское правительство попыталось разрешить проблему, к которой было привлечено внимание мировой общественности, репрессиями по отношению к жертвам. В 1882 году были обнародованы печальной памяти "Майские законы", согласно которым евреи изгонялись из всех деревень даже в пределах черты оседлости. В последующей интерпретации законы эти стали еще более суровыми, ограничив всякое передвижение евреев и затруднив им торговлю. С помощью нехитрой игры слов города с десятитысячным населением были объявлены деревнями и из них было изгнано еврейское население.
Шли годы, но условия жизни не проявляли никаких признаков улучшения. С одной стороны, власти возмущались тем, что евреи желали остаться самими собой и тем самым выделяться среди остальных; с другой стороны, сами всячески препятствовали ассимиляции евреев под предлогом, что если их допустить вторгнуться в русскую жизнь, то они будут в ней заправлять. Тем временем евреев изгоняли из сельский местности и из глубинных районов страны. Еврейкам позволяли жить в больших городах, где. можно было получить университетское образование, только если у них был "желтый билет" проститутки.
С России пример взяла Румыния, правда, без самых крайних проявлений. Начиная с XVII века, из пограничных районов шел более или менее постоянный поток еврейской эмиграции и придунайские земли Молдавии, и Валахии, составлявших в то время часть Турецкой империи. К середине XIX века, когда Румыния обрела независимость, в ней насчитывалось около 200 тысяч евреев. Берлинский договор 1878 года предоставил стране полную независимость при условии равноправия всех ее граждан независимо от религиозных различий. Это условие румыны обошли, заявив, что все евреи, хотя на них и распространяется воинская повинность и прочие обязанности граждан, являются чужими в стране, сколько бы поколений их предков ни жило в ней. На неоднократные вмешательства стран, подписавших Договор, румыны просто не обращали внимания. Как в России, в Румынии имелись особые законы относительно евреев, лишавшие их равных возможностей и позволявшие применять к ним в некоторых случаях даже физическое насилие.
Либеральное движение в России вынудило царя дать в 1905 году призрачную конституцию. Реакционеры, именовавшие себя "истинно русскими", организовали в крупнейших провинциальных городах свои отряды - "черные сотни". Ненависть к евреям, с которыми в их представлении ассоциировалось все прогрессивное в стране, была неразрывной частью их программы. После лета 1882 года погромы в течение двадцати лет оставались более или менее отдаленной угрозой. 19 апреля 1903 года в Кишиневе произошла новая вспышка, превзошедшая по своей жестокости все прежние. Очевидно, она была если не организована, то по крайней мере поддержана сверху. Лишь после того, как общественность Европы была потрясена тремя днями непрерывного насилия и кровопролития, пришло указание из Петербурга восстановить порядок. В 1905 году произошла новая вспышка насилия. За четыре года резня и погромы произошли в 284 городах России и Украины; общее число жертв оценивается в 50 тысяч человек.
В 1911 году в Киеве был арестован бедный еврей-ремесленник Мендель Бейлис по обвинению в ритуальном убийстве христианского ребенка. Несмотря на то, что было широко известно, кто именно совершил убийство (известная полиции воровская шайка), Бейлис, а вместе с ним и весь еврейский народ, был отдан под суд. Дело тянулось два года при разнузданной антисемитской кампании по всей стране. Когда наконец несчастный узник был оправдан, это было сделано таким образом, чтобы оставить тень подозрения на его единоверцах. Основная масса еврейского народа, насчитывавшая в России свыше половины еврейского населения на земном шаре, прозябала в условиях нищеты, бесправия, страха и деградации, которые напоминали худшие традиции средних веков.
Для несчастных евреев Восточной Европы (многих из которых "Майские законы" вышвырнули из их домов и бросили в гетто, где они оказались на грани нищеты) жизнь в родной стране стала кошмаром. Их единственная надежда заключалась в бегстве. С каждой новой вспышкой погромов новая волна беженцев, спасавших свою жизнь, устремлялась к границам. Каждая ведшая к границе дорога, каждый шедший на запад поезд, каждый отплывавший пароход был забит беженцами. В течение 33 лет непрерывно шел новый исход. Эта миграция населения была самой крупной в еврейской истории, и последствия ее оказались наиболее важными с тех пор, как в древние времена евреи впервые очутились в Европе.
В соседних странах - Германии и Австро-Венгрии, пропитанных антисемитизмом, на беженцев смотрели косо. В Румынии условия жизни были лишь чуть более терпимыми, чем в России, и эта страна не только не приняла беженцев, но и сама заметно увеличила их число. Масса евреев устремилась на запад - в англо-саксонские страны, которые пока еще были свободны от опасных проявлений антисемитизма и где, кроме того, открывались обширные экономические возможности.
В Англии приток русских евреев, достигший внушительных размеров, резко изменил облик общины. В Лондоне, где осела большая часть беженцев, особенно в старых кварталах Ист-Энда, еврейское население увеличилось за 28 лет с 47 тысяч до 150 тысяч человек. В остальной части страны окрепли старые общины и появились новые. В результате деятельности русских беженцев был дан значительный толчок производству в стране дешевой одежды, обуви, мебели. Однако некоторая часть населения отнюдь не была довольна наплывом евреев.
Благодаря агитации недовольных в 1905 году был принят "Акт об иммиграции", который если не остановил, то все же уменьшил этот приток. Такие же условия были в заморских владениях Великобритании - Австралии, Южной Африке и особенно Канаде, где большое число евреев нашло себе новый дом и внесло свежую струю в жизнь старых еврейских общин этих стран.
В Соединенных Штатах Америки повторилось то же самое, но в гораздо больших масштабах. Здесь евреи не были чужими. Эпохальное предприятие Христофора Колумба в 1402 году было в значительной степени делом рук евреев, вернее "новых христиан". Оно стало возможно благодаря займу, предложенному одним марраном, к которому и было направлено первое донесение о великом открытии. Среди покровителей экспедиции, так же как среди ее участников, тоже было несколько марранов. Переводчик Луис де Торpec, крещенный накануне отправления экспедиции, был первым европейцем, ступившим на новую землю; он же первый начал пользоваться табаком.
Марраны Испании и Португалии быстро осознали возможности Нового Света и стали переселяться туда. Вскоре их можно было найти во всех провинциях. Прошло немного времени, и за ними последовала инквизиция, которая обосновалась в 1571 году в Мексике, а затем и в остальных испанских владениях. Однако численность "тайных иудеев" в Новом Свете росла, и когда в первой половине XVII века голландцы завоевали португальскую колонию Бразилию, в ее главных городах открыто возникли еврейские общины.
Голландское правление длилось недолго. В 1654 году столица Пернамбуху была вынуждена капитулировать, и ее еврейская община была рассеяна. Беженцы рассыпались по всему Новому Свету и в местах, находившихся под английским или голландским правлением, свободных от роковой тени инквизиции, создали сеть небольших поселений. По всей Вест-Индии: на Ямайке, Кюрасао, Барбадосе, а также на соседних землях материка были созданы еврейские общины, игравшие в течение двух следующих столетий очень важную роль в экономической жизни.
В том же 1654 году небольшая группа беженцев прибыла в Новый Амстердам. Здесь, согласно приказу голландской Вест-Индской компании, им было позволено остаться, пока "их бедняки не будут обузой для Компании или жителей города, но будут поддерживаться их собственной нацией". Отсюда этот самый отдаленный аванпост марранской диаспоры, периодически получавший подкрепление из Европы или из Вест-Индии, стал распространяться на соседние районы. Ко второй половине XVIII века еврейские общины были рассеяны по всем американским колониям: в Нью-Йорке, Ньюпорте, Филадельфии, Саванне. Чарльстоне и других городах. Их члены занимались импортом и экспортом товаров. Об Аароне Лопесе из Ньюпорта говорили, что "по размаху коммерции его, наверно, не превосходил ни один коммерсант Америки". Некоторые были судовладельцами: португальский еврей Лусена первым в. Северной Америке стал добывать, китовый спермацет для производства свечей.
Евреи сыграли важную роль в войне за независимость. Значительное число их присоединилось к соглашению о запрете импорта. Имена оскальпированного индейцами Френсиса Сальвадора; майора Бенджамина Нонеса, сподвижника Лафайетта; адъютанта Джейкоба Франкса; Хаима Соломона, польского еврея, оказавшего большие услуги в области финансов, - свидетельствуют о симпатии евреев делу свободы. С другой стороны, семьи Гартов и Поллоков из Ньюпорта и Ребекка Франкс - королева знаменитого бала, который британские офицеры дали перед своей эвакуацией из Филадельфии - свидетельствуют о том, что были евреи и в другом лагере. Как и в самой Англии, евреи в колониальной Америке подвергались некоторым ограничениям в правах. Первая же конституция Соединенных Штатов, постановившая, что для занятия общественных должностей или ответственных постов не требуется никакая религиозная процедура, на деле завершила эмансипацию евреев.
Еще до войны за независимость первоначальное марранское ядро еврейской общины растворилось среди новоприбывших евреев немецкого и польского происхождения. Когда после наполеоновских войн в Европе установился мир, поток иммиграции резко возрос. В Нью-Йорке одна за другой открывались новые синагоги, небольшие общины возникли на всем Среднем Западе. Большинство иммигрантов было из Центральной Европы. Естественное их желание улучшить свое экономическое положение было фактором менее важным, чем те ограничения, которые налагали на них антиеврейские законы, особенно ограничение браков, все еще сохранившее силу во многих местах Европы. После волнений 1830, а затем 1848 года струйка иммиграции превратилась в настоящий поток, и в Америку начали прибывать не только бедняки. Все больше культурных и состоятельных людей, участвовавших в революционном движении тех лет или разочарованных наступившей реакцией, обратили свои взоры к новому континенту, где перед всеми открывались равные конституционные права и равные экономические возможности.
Одним из последствий "золотой лихорадки" было расширение района еврейского заселения до Тихоокеанского побережья. В каждом зарождавшемся городе и поселке имелись евреи - владельцы лавок или иногда просто бродячие торговцы, миля за милей объезжавшие на своих телегах соседние земли. Постепенно они объединялись в общины. Ко времени гражданской войны иммигранты уже полностью включились в американскую жизнь. Десять тысяч евреев насчитывалось в действующих армиях по обе стороны фронта. Еврей-юрист, обладавший редкими способностями, Джуда Филипп Бенджамин верно служил правительству конфедерации сначала как генеральный прокурор, затем военным секретарем и наконец государственным секретарем. Даже в этот период из Польши и России понемногу приезжали евреи, основавшие свою собственную религиозную организацию в Нью-Йорке еще в 1852 году. Однако в культуре, богатстве, численности и влиянии немецкие евреи имели несомненное превосходство.
В таких условиях новые немецкие тенденции быстро укоренились в стране. Еще в 1824 году Небольшая группа в Чарльстоне, поощряемая вестями из Европы, откололась от конгрегации и организовала "Реформированное общество израэлитов". Вместе с позднейшими иммигрантами в Америку, естественно, прибыли и реформистские элементы. Раввины новой школы, столкнувшиеся со слишком сильной оппозицией дома, видели превосходные возможности для выражения своих взглядов в великой республике Западного полушария. В лице Исаака Майера Вайза, раввина из Цинциннати, реформисты нашли не только активного оратора, но и талантливого организатора. В значительной мере благодаря его влиянию реформированный иудаизм пустил в Америке глубокие корни; здесь стали сравнительно частыми радикальные нововведения (вроде дополнительного воскресного богослужения), которые в Германии, родине нового течения, были исключением. В последней четверти XIX века евреи немецкого происхождения с их интерпретацией иудаизма, восходившая к Гольдгейму и Гейгеру, доминировали в еврейской жизни Америки.
Таково было положение вещей, когда весной 1881 года началась эпоха погромов в России, Это был период острой нехватки рабочих рук в Америке, когда она поглощала ежегодно сотни тысяч бедняков-иммигрантов со всех концов Европы. С трагической внезапностью вспыхнувшая эпидемия погромов задела гетто России, Польши и Румынии. Взгляды всех евреев обратились к новой земле за Атлантическим океаном, где не было насилия, где перед всеми открывались равные возможности и где сами улицы, казалось, были вымощены золотом. С 1881 года до конца столетия в американских портах высадились свыше 600000 еврейских беженцев. Новая серия погромов, начало которой положил Кишинев, вынудила за 5 лет еще полмиллиона евреев бежать в Северную Америку. К 1903 году еврейское население страны, которое за 30 лет до того едва насчитывало 250 тысяч, достигло полутора миллионов. Спустя еще четверть столетия эта цифра увеличилась вдвое.
Новоприбывшие, естественно, стремились концентрироваться в Нью-Йорке. Здесь, где в 1825 году вся община довольствовалась одной маленькой синагогой, спустя столетие проживало не менее миллиона 750 тысяч евреев, составлявших, почти треть всего населения города. Никогда больше в еврейской истории столько евреев не концентрировалось в одном месте. Попытка некоторых американо-еврейских лидеров (во главе которых стоял видный банкир и общественный деятель Джейкоб Шифф, основатель Американского еврейского комитета) перенести порт прибытия иммигрантов в Галвестон (Техас) и тем самым расширить район еврейского заселения имел лишь ограниченный успех. Восточные штаты продолжали принимать огромное большинство иммигрантов. Помимо Нью-Йорка, крупные общины, которые в любой другой стране считались бы первостепенной важности, возникли в Чикаго, Бостоне, Балтиморе, Кливленде, Филадельфии и других городах. Аналогичный процесс шел по ту сторону американо-канадской границы, где крупные скопления евреев возникли в Торонто и Монреале.
Как и в Англии, чрезвычайно большой процент новоприбывших занялся портняжным делом и прикладными ремеслами, которые вскоре оказались целиком в их руках. Благодаря их экономическому чутью производство разделилось на мелкие операции, что значительно сократило накладные расходы (так называемая "Бостонская система"). Многие евреи занимались также столярным м скорняжным делом, изготовлением сигарет и тому подобными занятиями. Безжалостно эксплуатируемые хозяевами, зачастую своими же единоверцами, они создали вскоре очень сильную профсоюзную организацию. Профсоюз портных, преимущественно еврейский, насчитывал почти 200 тысяч членов, почти столько же было в американском союзе дамских портных. Благодаря этим двум профсоюзам была произведена настоящая революция в гигиенических условиях в мастерских, в которых прежде царила невообразимая грязь и антисанитария, но особое улучшение положения рабочих было достигнуто лишь после всеобщих забастовок в швейной промышленности в 1890 и 1892 годах.
Однако миллионы людей не могут ограничиться одной-двумя сферами деятельности. Спустя недолгое время новоприбывшие вошли почти во все отрасли промышленности. В одном или двух штатах имелись еврейские сельскохозяйственные поселения, поддерживавшиеся благотворительными организациями. В течение одного поколения сфера деятельности распространилась на самые различные профессии. Дети иммигрантов, сами иногда родившиеся за океаном, стали видными юристами, врачами, журналистами, писателями, артистами, художниками, скульпторами. Недавно возникшая кинематография дала обширное поле для их инициативы; они играли в ней важную роль как режиссеры, актеры или владельцы студий.
Ист-Сайд в Нью-Йорке, подобно Ист-Энду в Лондоне, стал миром совершенно иной культуры. Здесь возникли целые улицы и кварталы, где слышалась только еврейская речь. Газеты на идиш, во всем следовавшие нормам американской журналистики, печатались большими тиражами, чтобы удовлетворить интеллектуальные потребности местных евреев. Театр на идиш приобрел в Нью-Йорке такое значение, которого он никогда не имел в Варшаве. Дети получали первоначальное еврейское образование (на иврите) в хедерах и талмуд-торах, в которых методы обучения и вся атмосфера были целиком перенесены из "черты оседлости". Старые знакомые из одного района, города или местечка собирались вместе и основывали свою синагогу или свое землячество, в результате чего нью-йоркское еврейство делилось на массу мелких групп. Были синагоги разной степени ортодоксальности, отражавшие местную атмосферу каждой более или менее значительной общины в России, Польше и Румынии. В бесчисленных душных молельнях седобородые старики, традиционно раскачиваясь, учили Тору. Мастера-портные наживали состояния и перебирались в фешенебельные районы, а потомки великих знатоков Талмуда толкали тачку в надежде заработать несколько монет. Это была огромная плавильня, куда загружались самые разнообразные люди и где они перемешивались и переплавлялись.